Утром его разбудили капли дождя, тяжко падающие на железную крышу сарая, пристроенного к зданию под их окном. «Б у м - б у м – б у м», а потом часто «бум бум-бум». Тёма спал на правом боку, подложив ладошку под щеку, сладкий сон измученного мальчонки. «Только бы не проснулся, - думал Краев, покрывая левый бок сына одеялом, - а ладошку подкладывать не надо, зубы будут кривые», - думал отец, вытягивая ладошку из-под щеки. Потом сидел, глядел на сына под шум дождя, грустил, вспоминая погибшую жену. И тихая нежность заполняла его неспокойное сердце.
В курортной поликлинике Краев купил курсовку Теме, ему назначили ванны из минеральной воды, грязь на живот, массаж спины и минеральную воду. В рекомендованной ему столовой купил талоны на питание, и завертелась курортная жизнь, ежечасно сверяемая по времени лечебных назначений.
Посещение бювета, нет, не того, в котором пил воду Михаил Лермонтов, что в Нижнем парке, а новый, недавно построенный в современной части города, так же пахнущий сероводородом и пропитанный неторопливой негой размеренности и лени. Прогулки по лесопарку с его обилием пернатых и белок, ежедневное кормление которых – непременная часть отдыха и променада. Искреннее изумление этими хвостатыми «экстрасенсами», без ошибки отличающими пустой орех от полного, по только им известным внутренним признакам, не подвластным человеческому восприятию. «Да, далеко человеку до простой белки с ее звериной, бессознательной интуицией, - думалось тогда Краеву, - и настолько ли мы разумны, насколько интуитивны белки».
Парковые аттракционы, проделавшие заметную брешь в кармане отца, и лицезрение бесплатных спортивных соревнований, проходивших каждый день по различным видам спорта на стадионе, что находился под окнами их номера. По утрам, когда не было назначений, и выглядывало жаркое, южное солнце, они забирались на пустующие трибуны стадиона, раздевались по пояс и укладывались на скамейки, слушая гулкие удары по футбольному мячу тренирующейся молодежи. Их считали своими, они примелькались, а он тренерами, наверно, воспринимался как бывший спортсмен, отдыхающий с ребенком по своим старым связям.
Ясных дней, к сожалению, было немного, в основном лили дожди, почти тропические, не проходящие сутками. Он читал сыну дождливыми вечерами абхазские сказки, книгу которых купил в Ессентуках, и проникался культурой, ранее неизвестной, древнего народа, столетиями страдавшего от турецкой экспансии. Рассказывал русские сказки, те, которые знал от матери, а, уложив сына спать, часами сидел и слушал громкую капель по железной крыше.