Как-то возле одной из них Светлов услышал разговор двух отдыхавших после боя бойцов. Удивительное дело, как сохранялись эти печи, символы русского быта, после немецкой тактики «выжженной земли». Огромные в размерах, с широким зевом, подчас аккуратно закрытым жестяной заслонкой, они возвышались среди сгоревших домов, возбуждая в бойцах яростную ненависть к фашистам. В абсолютном большинстве своем красноармейцы сами недавно отошли от таких вот деревенских печей, прощаясь с матерями-крестьянками.
Два бойца по-хозяйски расположились около печи, проверили тягу, наломали дров из наполовину сгоревшего, угольно-черного заборчика и затопили её, намереваясь подогреть банки с тушенкой.
-Вот фриц проклятый, все палит, отступая.
-Да, - вытянув две буквы в целое предложение, согласился второй, курносый и круглолицый парень с ямочками на щеках, - сколько лесу-то надо, чтоб отстроить заново.
-Освободить сначала надо, - вдруг со злостью возразил первый, раскуривая самокрутку, - чуешь, как немец толково воюет. За каждую деревеньку бьемся по два дня. Эдак за десять лет не дойдем до Берлина. Деревень-то в России тыщи. – Он желчно ощерил тонкогубый рот.
-Да, - эхом протянул второй, - тыщи.
-Прекратить разговорчики, - резко сказал Светлов, проходивший мимо по другую сторону печи и потому незамеченный бойцами.
-Так точно, прекратить, товарищ майор, - не испугавшись особиста, смело козырнул первый боец.
-Добьем фашиста в его логове!? – полувопросительно, но с приказной интонацией сказал Светлов.
-Так точно, товарищ майор, добьем! – разом ответили бойцы.
-То-то же. Держитесь молодцами, - с силой в голосе приказал Светлов, поворачиваясь.
-Будем держаться, - вскинулись бойцы, а потом, присев на чурбаки, замолчали.
-Да, - теперь подобно второму протянул первый, - особист - Человек. Другой бы за мое сомнение потянул бы в отдел, чтобы выслужиться.
-Да, - привычно согласился второй, - давай, наконец, подхарчимся что ли, - предложил он, переводя разговор на тему, более земную, близкую и понятную усталому телу и голодному желудку.
Война собирала свою жатву без устали, зло, напористо, словно выполняя некий план. То, что в мирное время сочли бы безнравственным, трудно переносимым, невозможным, теперь вошло в повседневный, рутинный оборот. Усталые разговоры о смертях и ранениях почти не задевали сознание. Смерть постоянно носилась в воздухе, словно сказочная Баба-Яга в ступе, задевая своим помелом то одного, то другого бойца, офицера, генерала. Все были равны перед ней, как провинившиеся сыновья перед строгим отцом…
Освобожденный город – это обширное поле работы особиста. Не остались ли замаскированные враги, их пособники: полицаи, бургомистры, шпионы. Когда другие отдыхают после боев, особист мотается по освобожденной территории.
Комментарии