Разбитое по ходу пути полотно ремонтировали не только собственными руками. Появлялись ремонтные бригады, привозившие на дрезинах рельсы и шпалы. И тут только Светлов вздохнул с облегчением. Вид спокойной, слаженной работы железнодорожных рабочих, их деловитая сноровка, не выказывающая ни страха, ни смятения, ни в умах, ни в движениях, радовал. Жива, жива дисциплина, связующая бесчисленные винтики, цилиндры, поршни государственного механизма и общества в единый, мощный мотор. Вспомнился майор с пышными, соломенными усами из комендатуры УРа, спокойный Журавлев, перешедший на нелегальное положение в оккупированном Каунасе. Уж они-то, и он, Светлов, смогут достойно противодействовать врагу.
Тучами летавшие над головой самолеты почти все, без исключения, были немецкие. Никто их не прикрывал от воздушных разбойников. Как-то одна из многих бомбежек застигла их на автодорожном переезде. Эшелон чуть подали вперед, чтобы освободить проселочную дорогу от вагонов, и состав остановился. На этом прогоне железная и автомобильная дороги катились рядом, в непосредственной близости, как две катушки с нитками, наматывая пыльные, нелегкие километры.
Светлова, остающегося, как обычно, в вагоне, неведомая сила всегда приклеивала к оконному стеклу. Он жадно наблюдал за пикирующими бомбардировщиками, беспрепятственно атакующими поезд, пытаясь найти в прекрасном, синем небе хоть одну тень, один след или проблеск нашей авиации, истребителей или штурмовиков, виденных им ранее на аэродромах и на московских парадах в Тушино. И не находил, и задавался вопросом, на который боялся ответить. «Где же, где же они, так радовавшие ранее душу своей мощью и быстротой?»
На этот раз внимание Светлова привлекла «полуторка» с молодыми красноармейцами, разом упавшими на пол кузова при виде налетевших стервятников и решившими найти спасение меж низких деревянных бортов. Каким-то неестественным образом, обострившим все чувства, он перенесся в кузов этой хлипкой машины, услышал, как и юные солдаты, визг летящей сверху, прямо на него, бомбы, увидел её черную свинячью тушу, но грохот разрыва им уже был неведом. Он оглушил только Светлова, и тот от резкой боли в ушах инстинктивно сжал их руками и смежил глаза.
Увиденное потом часто будило его во время сна. На месте «полуторки» зияла яма от прямого попадания фугасной бомбы, а из воронки, крутясь и разбрызгивая кровь в разные стороны, вылетела оторванная, крепкая, молодая рука. Бесхозная рука ударила в то самое окно, у которого стоял Светлов, окропив его лишь легкими следами сукровицы. Они потом похоронили её в той самой ужасной воронке, что стала братской могилой прямо в центре проселочной дороги.
Комментарии