Три дня и три ночи ударная (её еще называли западной) группа 33-ей армии атаковала подступы к Вязьме, но безуспешно. В ночь на 4-ое ударили вместе с конниками Белова. Опять неудача. Потери были огромны. После 8-ого февраля атаки были прекращены. Воевать стало некем и нечем. На танки для ударной группы Жуков не расщедрился.
Еще раньше, в ночь на третье февраля немцы перерезали коммуникации 33-ей армии восточнее ударной группы. Диверсионно-партизанский отряд Владимира Жабо 17 часов бился в этот день против 4-ого полка СС, усиленного 5-ью танками и авиацией, но помешать полному окружению ударной группы Ефремова не смог. Силы были неравны.
Что оставалось делать Ефремову?
Переходить к обороне, отрывая в мерзлой, каменной, февральской земле окопы под огнем фашистской артиллерии и бомбовыми ударами «Юнкерсов», заходившими на позиции армии по девять раз в сутки, или занимать оставшиеся без немцев деревни? Или идти вперед, на Вязьму, на верную смерть осыпаемыми пулеметным огнем с визжащих свиньями «Мессершмитов», выполняя настойчивый приказ Ставки? Или назад, на восток, соединяясь с остальными дивизиями армии? А где она, не верная смерть?
Жуков разрешения на восточный прорыв не дал. Штаб фронта приказывал: держаться, держаться, отвлекая на себя силы противника. Информировал: 49-ая и 50-ая армии атакуют Юхнов с юга, и после его взятия придут на помощь. Советовал: создавайте мобильные, истребительные отряды и уничтожайте живую силу противника.
Каждый день шли бои, каждый день увеличивалось число убитых и раненых. Каждый день потери, потери, потери. Потом пришел Голод.
***
Командарм Михаил Григорьевич Ефремов привык смотреть смерти в глаза еще со времен Первой мировой и Гражданской войн. Та, не словесная, а истинная слава о требовательном и справедливом командире, не дающем в обиду своих подчиненных, удивительно быстро распространяется в войсках. Все четыре месяца, что Ефремов командовал 33-ей армией, эта слава, как Божий указующий перст, сопровождала командарма.
И потому дисциплина в дивизиях, полках и батальонах не упала, бойцы слушались командиров, а, следовательно, армия могла выполнять те задачи, которые ставил перед ней Ефремов. Армейский дух сплоченности и единства не покидал бойцов все последующие два с половиной месяца, в которые им пришлось сражаться в полном окружении.
Ослушаться и идти на прорыв и соединение с восточной группой своей армии, то есть не выполнить приказ Жукова, у Ефремова не хватило решимости. Потом, в марте и начале апреля, он горько сожалел об этом. В феврале ещё были силы, был наступательный задор, было продовольствие, оставались снаряды и патроны.
Комментарии