Надо срочно возвращаться в Каунас, предупредить Томку, чтобы тихо и быстро собиралась, и отправлять, отправлять в Москву. А что делать с пленным диверсантом? Оставить в распоряжение красноармейцев? Или расстрелять «при попытке к бегству» и как оказавшему сопротивление при допросе? Нет, нет. Светлов решительно покачал головой. Надо выполнить долг и сдать его в штаб округа, там-то найдут к нему ключики и расколют его, как сухое полено.
Он впился глазами в немца. Вся страна нежится в постельках, смотрит радостные сны, не догадываясь о грядущих испытаниях, а он, наверное, первый из советских людей, допрашивает первого противника еще не начавшейся войны. Лицо, как лицо. Ровесник ему, судя по виду. Не мальчик. В диверсантах юноши обычно не ходят. Ладно скроен, крепко сшит. Вон, какая грудь широченная.
В ночь Светлов не решился ехать с таким важным «языком», к тому же всё равно нужно подробно описать происшедшее и составить протокол первого допроса. Светлову не пришлось даже задремать в эту короткую летнюю ночь, писал бумаги, думал, курил, но не это отлучало его ото сна. Сжатые в комок нервы постоянно вздрагивали от малейшего шороха, ожидая непоправимую беду.
Когда же в три часа ночи загудели в предрассветном небе многочисленные моторы, а через десять минут в стороне Ковно, или Каунаса, черт его побери, не все ли равно, как его теперь называть, показались дымные шлейфы пожаров, Светлов ни секунды не сомневался. Война, которую долго ждали, готовились к ней, другое дело как - хорошо или плохо, началась. И случилось это, как всегда неожиданно, как внезапно приходят все события, о которых много говорят, пишут, обсуждают, пытаются что-то решить, найти обходные пути и развязки. И никто на белом свете не знал будущего лица новой войны, не догадывался и не прозревал вглубь её (да и как, и кому - это можно было сделать) жестоких сражений, миллионов смертей, измен и подвигов, нечеловеческого напряжения и моря слез. Её величество История решила так. Простым людям оставалось самое малое – поправить решение истории и переломить хребет войне.
Резкий, металлический рев бомбардировщиков разбудил всех ночующих в сторожке. Солдаты выскочили к полотну дороги и задрали головы в небо. Еще не совсем рассвело. Габаритные маячки на самолетах не горели, и темные корпуса их, напоминавшие тела хищных акул, чудовищными призраками проскальзывали над тихой, безмолвной землей, лесами, реками. В их чревах дремала ненасытная смерть.
Как только самолеты отбомбились и вернулись назад, в Пруссию, они выехали в Каунас. Солдаты в великом недоумении беспрерывно донимали Светлова вопросами, как старшего и по званию, и по возрасту. Он угрюмо молчал, не отрывая глаз от дороги. Она была пуста. Её пустота тоже беспокоила Светлова. Ему казалось, что все уже должны знать о начале войны и предпринимать какие-то срочные меры. Но везде царила сонная тишина. Проскочили уютное местечко Жежмаряй, а дальше уж совсем пошли лесные и не жилые места: знай, да поглядывай по сторонам. Светлов успокоился, но на всякий случай расстегнул кобуру.
Комментарии