Северная, ранневесенняя Россия мчалась за окнами. Голые березовые рощи по колено в снегу, извилистые белые ленты безымянных рек, голубиного цвета невзрачное небо. И резкий, холодный ветер на скорости врывался в разбитое окно, и никому не хотелось сидеть с подветренной стороны.
Чуть раньше за счастье почиталось попадание в вагон, но как только это сбылось, требования тут возросли, прежняя мечта мгновенно забылась. На смену ей приходила новая, а за ней другая, третья.
-Отчего же все окна разбиты? Война же закончилась, – не удержалась Маша.
-Э-э, барышня, - протянул чей-то сиплый, то ли от простуды, то ли от курева, голос, - и чему вас только на курсах учили. Война-то только начинается. Надоело людям оставаться немыми, вот они и пытаются объяснить: кто из них правее другого, да еще с оружием в руках. Ведь ни один солдат не сдал казенную винтовку, выданную на войну с немцем. У миллионов винтовок выросли ноги, вот они и гуляют по стране. Должны гулять и стрелять.
У Маши заломило в висках от голода и этой политграмоты. Санитар заботливо прикрыл её шинелью, она шарахнулась от неё и от него, как от проказы. Парень смолчал и ушел в другой отсек вагона.
В маленьком сердце Маши вскипала большая ненависть к новой непонятной жизни, к этим мужикам, которые сражаются за какую-то свободу, за неведомую землю.
«Господи, Иисусу Христе, сыне Божий …», - молила она в душе, - спаси и сохрани, рабу Божию Марию» и заботливо откусывала мизерные кусочки хлеба и тщательно жевала их. На курсах биологии были хорошие преподаватели. Они советовали съедать пищу, не торопясь, разбивая её на мельчайшие атомы, чтобы быстрее приходило насыщение. Маша им верила. Она доверяла теперь только им.
Может быть, верила ещё и приемным отцу с матерью, к которым теперь ехала. Кому ещё доверить свою черную, противную тайну?
Московский вокзал в Нижнем Новгороде был всё также прекрасен, как и ранее. Высокие полуциркульные окна первого этажа весело блестели стеклами под лучами яркого мартовского солнца. Двухэтажные крайние выступы и центральная часть с большим балконом на четырех колоннах и высоким шпилем – оставались, как и прежде, солидны и монументальны в своей архитектурной завершенности. Железная дорога при царе олицетворяла путь в процветающее промышленное будущее, а вокзалы – красивые остановки для отдыха на этом сложном и перспективном пути. Что-то будет теперь?
Беспримерная толчея на привокзальной площади тут же напомнила петроградские рынки. Раньше такого в Нижнем не было. Диким стал послереволюционный рынок, единственное место товарно-денежного обмена и обмана. Официальную торговлю Советы еще не наладили.