Страница 45 из 47
Серка вскакивала, как солдат при появлении генерала, и, показывая свою стать, вытягивала по очереди то левую заднюю ногу, то правую, прогибаясь в спине.
-Ах, какая красота, ах какая красота!
И Серка, не ленясь, раз за разом вытягивала свои серо-пепельные лапки. Наконец, Петр Васильевич брал её на руки. Серка утыкалась ему мордочкой под мышку, показывая особую степень доверия. Громко мурлыкала, будто напевала песенку безмерной радости. От удовольствия пускала на рубашку хозяина слюнку. Ну, прямо как младенец.
Понежившись, Серка уходила на «свою» территорию. Ту, что считала своей. Ей важно было соблюдать её неприкосновенность. Как-то хозяин оставил ненароком книгу на стуле, где обычно блаженствовала Серка. Ему пришлось вдоволь повеселиться, сдерживая смех и наблюдая, как Серка осторожными толчками лапы подвигала нелегкую книгу к краю, пока та не упала с шумом разорвавшейся гранаты. «Бах!! Звук, словно ветром, смел Серку со стула и бросил под безопасную кровать.
-Ха-ха-ха! – Долго сдерживаемый смех наконец-то нашёл долгожданную свободу, - ха-ха-ха!
Слышать человечий смех Серке приходилось редко. Она не понимала его значение. Что это? Ругань, осуждение или поощрение. Она терялась от непонимания. Ей хотелось провалиться, лишь бы не слышать эти отрывистые, непонятные звуки. В жизни должно быть всё понятно. Новизна несла опасность.
Перед сном Петр Васильевич отыскивал под диваном, сервантом и прочей мебелью искусственных мышат, загнанных туда Серкой, и складывал их на пуфик рядом с диваном. Наконец, он укладывался, долго читал газеты. В очередной раз поражался бездуховности, охватившей мир, кряхтел, пыхтел недовольно. Иногда с грустью в голосе говорил: «Ах, суки подлые» и выключал свет.
Серка с нетерпением ждала этого момента. Для неё он, как особый сигнал, как свисток арбитра, как начало игры с неживым мышонком. Гоняла его лапой, словно заправский футболист, делая ложные движения, подскакивала высоко вверх, группировалась в воздухе и планировала на мышонка. Не приземлившись, хватала его лапой и подбрасывала, пока он планировал, делала кульбит и ловила его. Загнав одного мышонка под диван или книжный шкаф, вставала на задние лапы перед пуфиком и сбрасывала на пол следующего. За ним другого, третьего. Петр Васильевич лишь тихо посмеивался, глядя на свою любимицу...