IV
…Отец с детства приучил меня к конкретной работе, и от зримых результатов своего труда я испытывал неподдельное удовольствие. Особенно мне нравилось выпиливать лобзиком из фанеры полочки, подставки, карандашницы, шкатулки. Под руководством отца я овладел этим ремеслом уже в первом классе. Это было многоплановое действо.
Сначала я выбирал по журналу для выпиливания ту будущую вещицу, которую мне хотелось бы ласкать в своих руках. Понравившийся рисунок я закреплял на трехмиллиметровой фанере, подложив под него копировку, и, закусив губу, тщательно переводил узор химическим карандашом. Собирая все свои немногие силы, проковыривал шилом дырочки в тех замкнутых очертаниях, чтобы вставить туда пилку лобзика и прорезать пустоты, из множества которых составлялась, словно мозаика, прекрасная картина. Особенно тяжело было затягивать детскими слабыми еще руками пилку лобзика в верхнем зажиме, не дотянув который можно было сломать пилку. Она выскакивала из крепления и ломалась. Это была трагедия. Я очень переживал, мрачнел, бубнил под нос ругательные, уничижающие себя слова. В те годы пилки для ручного лобзика были в страшном дефиците: приходилось искать их по всему городу.
Тысячи движений надо было совершить, чтобы получить законченное произведение. В длинные, зимние вечера такая работа, словно бегство от одиночества. Ко второму классу я уже отчаялся просить у родителей братика или сестренку и свободное время проводил с книгой или лобзиком, мысленно разговаривая с предметами, необходимыми для работы, как с друзьями. Самыми приятными были моменты, когда все детали готовы, и оставалось ошкурить их до бархатистой чистоты, склеить, а потом не спеша покрыть несколькими слоями лака.
Опилок желтоватой мукой сыпался из-под лобзика на руки, на спортивные штаны, на пол. На кухне, где я работал, пахло теплым деревом, иногда лаком. Белесая пыль зачастую лежала на всех предметах.
Мама ворчала.
- Опять эта невыносимая пыль и вонь от лака.
Отец защищал.
- Ребенок занят серьезным делом. Не мешай ему! Мужчина обязан уметь что-то делать своими руками.
- Ты со своими деревенскими методами воспитания испортишь сына для науки и серьезных дел, – кричала мать, прижимая руки к груди. Она очень переживала, что ее влияние на меня оказалось слабее, чем влияние отца. Попытки мамы приучить меня к занятиям музыкой не дали никаких результатов. Возможно, она считала меня предателем, солидарным с отцом, не оценившим ее усилий. Честно говоря, мне всегда не нравились сюсюканья бабушки-еврейки.