На утро нога не болела. Я пошевелился, боль ушла, испарилась белым облачком в бездонном небе.
- Господи, спасибо тебе, - с радостью прошептал я и, обращаясь к Хильде, добавил:
- Нога не болит.
- О, mein Got, - облегченно произнесла Хильда и задумалась, видимо, вспомнила ночной разговор.
- Пора, - жестко напомнил я, и Хильда не решилась что-то возразить. - У меня есть нормальный российский паспорт, я его поменял, когда хоронил тетку. Гражданства швейцарского все равно не заработал. Так что проблем с визой не будет.
Хильда замерла, потрясенная, ожидая, когда хоть слово я о ней скажу, о ней, отдавшей ему десять лет жизни.
- Думаю, что тебе ехать со мной не надо. Я ведь еду умирать: вчера смотрел анализы: РОЭ поднялась до 52 единиц – это конец. Ещё месяц – два, и меня не будет на свете. А зачем деревенским бабам видеть слезы немецкой фрау?
Я посмотрел наконец на Хильду. Пальцы ее дрожали, словно при болезни Паркинсона, и не было, кажется, на свете сил, чтобы унять эту дрожь. Пальцы безостановочно теребили края кофты, а обезумевшие глаза неотрывно смотрели на меня.
- Других слов не будет? - внезапно спросила она и горько заплакала.
И эту горечь я уловил, с трудом пробравшись между кроватей, чтобы обнять жену.
- Ты так жесток ко мне!
- Не я, милая, не я. Жизнь жестока.
- Да, я понимаю, но нельзя же так прямо об этом говорить.
- Мне можно!
- Возможно, но ты подумал бы обо мне. Что мне делать? Посоветуй, пока у тебя мозги работают.
- Да, да. Пока мозги еще работают. Метастазам до мозга далеко.
- Кто там за тобой будет ухаживать? Кто носить хлеб, кто кормить, поить, водить в туалет, в конце концов. Ты это представляешь! – она кричала все сильнее и сильнее, и ее трясло от нестерпимого горя и бессилия.
- Я умру, как при белой свадьбе.
- Что это ты выдумал, что это такое? Я первый раз слышу об этом, - она приблизила ко мне заплаканное лицо.
- Ну, как же так, - с укоризной произнес я, - ты не знаешь? Если жених или невеста умирает после обручения, или другого какого-либо решения о соединении судеб, то другой, оставшийся из пары, ничего не ест, не пьет, пока не сойдется на том свете с суженой или суженым.