Наконец-то восстановленный храм «Спас на крови» обнесен изящной кованой решеткой. За ней - еще более изящная изумрудная травка. Храм поставлен на месте убийства царя Александра Второго народовольцами и после ремонта открыт для посещений. Ждущие своей очереди люди подкрепляются мороженым, пирожками и другими яствами из близлежащих ларьков и, ничтоже сумняше, бросают бумажки и окурки через прутья решетки на аккуратно постриженный газон. Крепкий охранник, одетый, несмотря на жару, в элегантный пиджак и ослепительно белую рубашку, контролирует очередь. Время от времени он, совестливый, осторожно ступая на нежную траву, собирает, смущаясь, продукты жизнедеятельности homo sapiens. Люди отводят глаза, но как только охранник поворачивается, бросают вновь.
Хотелось посмотреть, как выглядят другие, известные всему миру архитектурные памятники. Интересно было проверить, изменилось ли мое восприятие с возрастом или только перестроечный порядок изменил их. Петергоф утомил не только обилием закусочных, забегаловок, чадящих едким дымом шашлычных, будто люди только затем и приезжают в исторические места, чтобы поесть сосисок, запивая их пивом; но и нагромождением красивостей. В Петергофе отчетливо проявился необузданный характер его создателя – все сразу и в одном месте. Главную цель – удивить, Петр Первый, без сомнения, выполнил. Помпезная роскошь почти физически расплющивает подданного своей показной роскошью: растекаясь, словно вода в бесчисленных фонтанах, она не затрагивает душу. Долго пытались библиографы найти душу Петра Первого и, отчаявшись, пришли к выводу, что удачливому политику и деспоту она не нужна.
То ли дело Павловск. Он всегда мне нравился. Душа создателя просматривалась отчетливо. Она чувственна и в то же время строга. Даже факт рождения у Павла-Первого десяти детей немаловажное тому доказательство. Много лишней напраслины сочинили историки на Павла по заказу сына его Александра, чтоб как-то оправдать отцеубийство. До сих пор энциклопедические справочники пестрят ругательными эпитетами в адрес Павла и определениями, не находя ни единого, доброго слова. А ведь Павел один из немногих думал о подданных, помог народу, ограничив обязательную работу на помещиков тремя днями. Помещик за жестокое обращение с крестьянами мог быть наказан, отменена была для дворян Жалованная грамота, а без нее они должны были начинать службу в армии со звании рядового. Можно ли представить, что министерских сынов России сейчас, в ХХI веке, будут призывать в армию рядовыми.