Я попытался ее обнять.
- Вот еще, не люблю, когда от мужчин пахнет чужими духами.
- Не хочешь - не надо, найду себе, что надо, - по-русски быстрой скороговоркой проговорил я под нос.
- Что ты сказал?
- Соку томатного попью да лягу спать – худеть надо, растолстел что-то, уже90 кгвесу во мне.
- Кто тебе об этом сказал? – она подозрительно посмотрела на меня.
- Сам вставал на весы, - не принял я двусмысленный тон разговора.
- Тогда под нами развалится моя бедная кровать, а мне ее жалко.
- Я же говорил, что нужно покупать двуспальную.
- У немцев это не принято.
- Ну, не принято, так не принято, - я попытался быть спокойным.
На кухне я сделал «кровавую Мэри», медленно сливая по ножу русскую водку в томатный сок, и подумал, что кто-то 150 лет назад придумал этот незатейливый коктейль, а он все в ходу. Смакуя, выпил и поморщился: все-таки лучше пить сначала водку, а потом запить соком. Цельнее ощущение.
Сон был опять ужасный и какой-то многозначительный. Будто только сошел ледоход, и вода в широкой реке, память подсказала что в Волге, была ужасно холодной. А где-то за мостом, еле проглядываемый застрял на мели плот с человеком, зовущим помощь. Я разделся и поплыл кролем, почти не глядя вперед, прикладывая все силы в борьбе с течением. Вдруг рука наткнулась на горизонтально торчащий кусок арматуры, чуть выше водной глади. Я удачно схватился за него, не ударился, и спросил сам себя: «Оглядеться и отдохнуть, или сразу же плыть, не теряя времени?» Поплыл. Выбравшись на плот, я долго старался выплюнуть нечто прилипшее к губам, не обращая внимания на замолчавшего путешественника. И только тут заметил, что вода, в которой я плавал, грязная, мутная. Я содрогаюсь и открываю глаза. Грязная вода – к болезни.
…В этот день группа знакомилась с кантональным управлением охраны окружающей среды или сокращенно АWEL (отходы, вода, энергетика, воздух – сокращения по первым буквам немецких слов, означающих эти понятия). Русские настойчиво разбирались, существуют ли в Швейцарии предельно допустимые нормы выбросов; кто и как платит за их разработку; что будет, если концентрация опасного вещества выйдет за пределы предельно-допустимой концентрации. Надо сказать, что русские – обычно хорошие профессионалы и задают конкретные вопросы, ставящие некоторых иностранных докладчиков в тупик. В этом случае становится туго и мне, хотя экологическая терминология похожа во многих странах Европы, но нюансы мне были неизвестны, их приходилось уточнять у выступающего. Бывало и мне доводилось ловить удрученные взгляды русских, а порой и пренебрежительные. Когда же речь зашла об экологической полиции в кантоне, немногочисленной, но имеющей право проводить допросы и передавать дело в суд, восхищение русских было откровенно искренним, видимо, соскучились они по элементарному порядку. Ведь то, что сейчас в России называется демократией, скорее сродни анархии.